Леше семь лет, он ходит ко мне уже несколько недель. Сегодня на занятии он решил поиграть в деревянный конструктор – Дженгу.Строит башни из деревянных блоков, и они раз за разом падают вниз. Леша практически ничего не говорит, только я вижу, как его лицо все больше напрягается, он сжимает зубы, хмурит брови. А я думаю о том, что у него много причин для гнева: неудачи в школе, дразнящие одноклассники, младший братик, который недавно появился, и «ворует» все внимание родителей… 

Наконец Леша не выдерживает и, после очередной неудачи, убегает в небольшой предбанничек моего кабинета, туда, где стоит вешалка.Я выжидаю пару минут, иду следом. «Ты злишься, наверное, очень сильно». «Да, я сейчас взорвусь от злости». 

Леша возвращается обратно, в игровое пространство кабинета. Снова берет прямоугольники конструктора, строит из них небольшие башенки, а потом берет маленький мячик из плотной резины и с видимым удовольствием запускает его в построенную конструкцию, разрушая ее. 

Так Леша играет довольно долго, и я слежу за тем, как его лицо и поза становятся все более расслабленными. 

 Я думаю о том, что в этом эпизоде проявляется одна из важных целительных функций игровой терапии: ребенок учится не просто выражать свои негативные переживания, а обретает в игре контроль над неприятными событиями, чувствует свою силу и способность справляться с ситуациями, которые раньше казались ему абсолютно неподвластными собственной воле.